"В священных книгах тех же джайнов, которые, казалось бы, так скрупулезно изучили Карму, мы с удивлением читаем: «Тот, кто в действительности не совершал Химсу (насилие), становится ответственным за последствия Химсы, а другой, кто в действительности совершал Химсу, не отвечает за плоды Химсы. Для одного мелкая Химса несет за собой со временем серьезные последствия, а для другого серьезная Химса, когда приходит время расплаты, не имеет больших последствий... От последствий Химсы, совершенной одним, страдают многие; многие совершают Химсу, но лишь один страдает от последствий Химсы».
Что это напоминает? А напоминает это учение одного из братьев Леметр — теолога-янсениста XVII века, в пародийном изложении Анатоля Франса: «Бог священного писания поражает того, кто его страшится, милует того, кто ему противостоит, не принимает во внимание никаких добрых дел и предает гибели, если ему это угодно, самых верных своих слуг; ибо правосудие его не имеет ничего общего с нашим правосудием, и пути его неисповедимы».
И законы природы, и законы Кармы — все нарушается вторжением сил хаоса. И в самом деле: какая уж там Карма, если сотни человек гибнут одновременно при падении одного самолета! Гибнут они из-за кого-то одного или у всех была одинаковая Карма? О гибели десятков и сотен тысяч людей при землетрясениях и наводнениях я уж не говорю."

"Извечно существуют три разных реальности, и ни к одной из них нельзя подходить с мерками другой. Мир монад — это мир гармонии, мир волевых сгустков — царство хаоса и произвола, а в материальном мире действуют т.н. законы природы, в том числе закон эволюции.
Шопенгауэр изображает ее как процесс объективации воли. «На высших ступенях объективации воли мы замечаем значительно выступающую индивидуальность, особенно у человека... Такой индивидуальности нет у животных. Только у высших животных есть нечто подобное... Чем ниже, тем бесследнее индивидуальный характер теряется в родовом... В неорганическом царстве природы, наконец, всякая индивидуальность исчезает окончательно».
Провозглашая, таким образом, индивидуальность высшей точкой эволюции, Шопенгауэр тут же вступает в противоречие с самим собой, утверждая, что «индивидуум должен возникнуть и исчезнуть, что, однако, столь же мало затрагивает волю к жизни, для проявления коей индивидуум составляет как бы только отдельный экземпляр или образчик, насколько мало целое природы оскорбляется смертью индивидуума. Ибо не о нем, а единственно о породе хлопочет природа и с величайшей стойкостью стремится к ее сохранению... Напротив того, индивидуум не имеет и не может иметь для нее цены... Она постоянно готова отдать в жертву индивидуума, который потому не только на тысячу ладов, по незначительным случайностям, подвержен гибели, но таковая ему уже первоначально определена, направляется на него самой природой с той минуты, как он послужил сохранению породы. Этим природа совершенно наивно высказывает сама истину, что только идеи, а не индивидуумы имеют действительную реальность, т.е. суть полная объективация воли».

"Ницше своим афоризмом «В том божественность, что есть боги, а не бог» утверждал именно плюрализм, оговаривая для непонятливых, что это выражение следует понимать как метафору, а не как проповедь политеизма. Между тем, из него самого пытаются сделать универсалиста. Медвежью услугу ему оказал А. Боймлер, который, отбрасывая все то сокровенное, что Ницше писал о Дионисе, утверждал: «Не в “Рождении трагедии”, а в том, что Ницше говорил о Гераклите, продолжает жить его самая глубокая сущность» .
Но тот же П. Шассар в статье «Ницше: критика метафизики и теологии» (бельгийский журнал «Contretheses», февраль 2000, No.4) показал истинную сущность самого этого греческого философа, которого Боймлер повесил на шею Ницше: «Гераклит, хотя его могли принять за типичного представителя греческой мысли, в действительности в ряде фрагментов того, что он якобы говорил, дошедших до нас, был распространителем семитских религиозных тем... Когда он говорит, например, что единый и всемирный Логос правит всем, что за ним надо следовать и закон предписывает повиноваться ему, он пытается подчинить множественность индивидуумов власти Одного, Зевса, высшего мирового бога. Всеединое, по своей природе неделимое и божественное, отделяется от реальности и ставится выше этой бесконечно множественной реальности». Придется нам, в соответствии с принципом плюрализма, разбить и мировую волю на отдельные волевые сгустки, волевые концентрации. Они столь же разнообразны, как звезды, химические элементы и биологические виды, и П. Шассар мог бы, описав их, добавить к своей книге еще одну главу."