«В неевропейской культуре, т. е. в других религиях, Смерть никогда не понималась как абсолютный конец, как Пустота. Смерть скорее представляет собой ритуал перехода в другую форму бытия, поэтому она всегда соотносится с символизмом и ритуалами инициации, с перерождением или возрождением. Смерть — это Великая Инициация. Но в глазах современного мира Смерть утратила свой религиозный смысл и поэтому ассоциируется с Небытием, а перед Небытием человек застывает в ужасе».

"Практически у всех «примитивных» народов существует категория мифов, которую этнологи называют «райскими мифами»: они хранят воспоминания о первозданной эпохе, когда человек был бессмертен, ему не нужно было работать для пропитания, он жил в мире с животными и мог напрямую, лицом к лицу, видеться с Богом. Вследствие непредвиденного события эта эпоха завершилась, и мир стал таким, каким мы его знаем теперь, т.е. это происшествие изменило не только онтологическую структуру человека (из бессмертного, свободного, главенствующего над животными он стал смертным, зависимым от работы и отделенным от мира животных), но и саму структуру Космоса, поскольку Небо отделилось от Земли, «Ось», которая соединяла два космических уровня — и которая воплощалась в виде Дерева, Лианы, Горы и т.д., — сломалась, после чего «сообщение» между Небом и Землей было прервано. В плане религиозной жизни этот космический разрыв представлен в отдалении небесного Бога. В этой группе райских мифов Смерть представляется как один из характерных элементов тех перемен, которые повлекла за собой эта катастрофа."

"Один человек не может понять смерть, но множество людей — могут. В человеке, в индивиде, фантастическая интуиция, интуиция, которой под силу глобально охватить реальность, измельчена и чаще всего искажена. Фантастическое в индивиде — это невроз, фантастическое в сообществе — это фольклор. Фантастическое, иррациональное (теллурическое либо небесное) подобно лимфе, что омывает весь организм общественной жизни. Как только ее отделяют, обособляют, эта лимфа начинает разлагаться и гнить. Фантастические повести, пусть даже написанные таким гением, как Эдгар По, отталкивают своими миазмами — тревожными, больными, нечеловеческими, демоническими. Фантастическое в фольклоре, наоборот, напрямую соединяет тебя с реальностью иррациональной, но действительной: с общим опытом, в котором сконцентрировано глобальное переживание жизни и смерти. Учись смерти лишь у тех, кто ее познал, кто ее культивировал, кто питался ею в долгие века ожиданий, в апокалиптические ночи. Учись смерти лишь у тех людей, которые познали ее, не умирая."