«Слобода отныне не ассоциировалась у меня с землей, ведь мы, «Стрелы Перуна», могли построить её где угодно. Она не ассоциировалась у меня более и с людьми, ибо до «Стрел Перуна» и после них всегда находились и будут находится люди, делающие то же самое по велению собственной души. Слобода – это не земля и не люди. Слобода – это идея. Идея воли, самостоятельности и личной силы, которая опирается на дух свободного человека. Не создав этого человека в себе, не построить и своей Слободы».

        Это было сильное желание доказать себе и миру, что мы стали взрослыми. Даже не так. Мы подсознательно стремились загнать себя в полную задницу, чтобы потом, выбираясь из неё, были вынуждены повзрослеть. Потому что, увы, жениться, родить детей и даже ходить на работу – это всё не требует взрослости, потому что не требует самостоятельности. Постепенный переход от одной ступеньки лестницы социального роста к другой подразумевает лишь исполнительность и конформность, но вовсе не раскрытие потенциала личности. Детский сад, школа, армия, институт, работа – это всё стадии шлифовки гражданина, который в авторитарном обществе остаётся существом глубоко инфантильным, лишённым всякой пассионарности. Наш порыв строить являлся вполне сознательным стремление выйти из под пяты Большого Брата, показать ему средний палец и проорать: «Мы не рабы, рабы не мы!!!».

          Андрюха с Диманом копошатся  на палатях в спальниках с предчувствие того, что началась Третья мировая. Антоха ещё продолжает видеть сны, но уже в вертикальной позе, инстинктивно и на всякий случай приняв стойку «смирно» возле своего шконаря. Всё-таки не зря человек два года жизни родине подарил – есть солдатская выучка! Потом мы бежим на пробежку и Андрюха начинает роптать, что это всё совсем неспортивно и тем более негуманно. Умывание колодезной водой, на завтрак – перловка, потом – планёрка и развод на работы. В 8.00 каждый уже на своём секторе ответственности.

      Никогда не забуду ту зимнюю «партизанку». До полигона нужно было пройти несколько километров по заснеженным полям. Лыж у меня не было. Я стал делать снегоступы. Делал как умел: отпилил два куска сосновых досок, примотал их верёвками к ногам и пошёл. Коля сделал так же. Но, если мои снегоступы развалились только на обратном пути, то у него – ещё когда он туда шёл. Вышли мы утром, а Коля на полигон пришёл только вечером. Отдал кому-то своё ружьё, залез в подполье, закопался там в сено и уснул. А рано утром – обратно. Говорит: «Как раз к вечеру до Слободы дойду».

           Появление приезжих – это событие для сельской местности, но в большинстве случаев всё заканчивается нелепыми слухами, перешёптыванием за спиной и мелкими пакостями. Потому что народ не только глуп, но ещё и труслив. И только в редких случаях бьют морды, пускают «красного петуха» или стреляют в спину. В нашем случае, учитывая тот факт, что мы представляли бойцовское братство с соответствующими ценностями, сами за словом в карман не лезли и от драк никогда не бежали (а иногда и провоцировали), то актов насилия было не избежать. И первый инцидент случился практически сразу после нашего заезда.