"Радость утраты: историческая катастрофа воспринимается с одобрением, так как она кажется апокалипсисом и, в полном смысле этого слова, выходом из совершенно ужасной ситуации и возможностью новой жизни."

"

Когда Юнгер получил в октябре 1984 г. приглашение на торжества примирения во французский Сенат, он заметил в своем дневнике: «Я часто спрашиваю себя, что я должен со всем этим делать». Об этом также спрашивали и другие и одновременно упрекали его, что писатель из тщеславия позволил злоупотреблять своим именем будто бы невежественным в культурном отношении политикам и этим позорным образом предал свою поэзию, как и свой статус Лесного странника и Анарха."

«Кто когда-либо в последние годы сидел рядом с Эрнстом Юнгером в его доме в Вильфлингене, тот не мог не удивляться юношескому задору, гибкости ума и тела этого все же очень пожилого человека. Все еще стройный и прямой, без заметного негативного влияния возраста, офицер и человек искусства в одном лице, очень независимый и собранный во время беседы, в словах и жестикуляции вначале несколько сдержанный, а затем все же очень сердечный, светлые глаза смотрят на посетителя пронизывающе и не без доброжелательности, то там, то здесь проскальзывает усмешка, или он задумчиво смотрит вдаль или на пол, интересная голова с седыми волосами теперь еще более очаровывает, чем ранее, — нет, библейский возраст его не изменил; он остался тем же, кем он был и будет всегда: человеком, к которому жизнь в тысячах своих проявлений обращалась с любовью и участием».