"О, кровь моя, кто сделал так, что стало возможным твое бытие,
Не навязывая расстояний, не думая о времени.
О, кровь моя, неважно твое отсутствие,
Потому что ты внутри меня, ты суть моей жизни.
О, кровь моя, стекает слеза, ты оплакиваешь меня.
Потому что я умер и оставил на пути
Сладкую глубину моих артерий.
О, кровь моя, неважно твое отсутствие,
Цветок — голубка, на котором ты находишься теперь,
С энергией твоих крыльев и нежностью твоей души.

(Висенте Уидобро)"

"Человеческая форма, образ, будучи столь эфемерными, окончательны, вечны уже в самый момент их проявления, когда они достигают совершенства в несовершенстве. Их равновесие заключается в их нестабильности, и тогда они должны быть унесены светом сфер, несотворенным светом и успокоиться, подобно музыке, в какой-то недоступной, недостижимой для людей точке, в Обители Богов, где они доставляют удовольствие друг другу и хвалят друг друга, пользуясь несовершенством земной красоты, которая, однако, превосходит их во всём, потому что является сочетанием света и тени, добра и зла. В Древней Греции говорили, что «любимцы богов умирают молодыми» во всей полноте своего блеска, когда они ещё не увяли, как петунии в садах Герды, как аисты Каракорума…"

"И здесь течет время, цепи, в которые Демиург заковал Вселенную и разложил ее. Его три измерения, прошлое, настоящее и будущее, не существуют без человека. Только через энтропию, старение и потерю сил другие, бессознательные существа могут их улавливать и предчувствовать. Они тоже боятся смерти — ее боятся цветы, насекомые, птицы и в какой-то мере ангелы, хотя все они существуют в Вечности. Возможно, и Вечность боится перестать быть вечной, потому что есть «запасное, неиспользованное время», как говорил мой товарищ и брат, писатель-гитлеровец Кнут Гамсун. Вечность боится истечь и умереть. А хрупкий человек имеет всего пятьдесят-семьдесят миллисекунд для того, чтобы понять «настоящее», вспомнить «прошлое» и спроецировать свои знания на «будущее» за свое биологическое время."