"Дача опустела, но ещё недавно, неявно. Порой казалось, что она и не совсем пуста — будто звучали на лестнице быстрые детские шаги, крутилась сама собой забытая в комнате юла, алело на дорожке подмороженное яблоко с дыркой-червоточиной. Однако же осень наступала, занимала пространство и время — и уже последние бурые листья слетали на крыльцо, не золотые, нет — потрёпанные ветром, дождями, прошедшим временем, которое, будто древний старец, восстало из земли и обводило всё вокруг холодным взглядом. По окнам беззвучно стекали капли дождя, и они вступали в свои права: пустота и тишина — и, если бы кто мог посмотреть на это со стороны, понять как есть, он бы увидел, что существуют только эти пустота и тишина, сёстры-погодки, а всё остальное только слегка набросано, только чуть отмечено поверх их присутствия — вот хоть этот дом, словно нарисованный пастелью на белом листе бумаги. И вся бытийность — есть изморозь на сухой траве или тонкая ивовая кора на белом стволе небытия."

"Из описаний эпидемии Чёрной Смерти мне больше всего запомнилось одно: когда в городе, в котором скоро появлялась чума, дул сладкий душистый ветер, доносивший запах, словно из розового сада. Удивительный розовый ветер наполнял город, и всё пахло розами: дома, улицы, девушки, хлеб, алебарды стражников.

Для того чтобы перебить этот запах, отогнать чуму, по городу водили козлов. Они бродили по улицам, трясли бородами, но разве им под силу было одолеть это дыхание розового счастья?..

А потом приходила смерть."