"...Отправная точка этой теории - самая странная, какая только может быть. Она предполагает, что родина сама по себе не является такой ценностью, чтобы защищать ее, лишь потому, что она есть, потому что мы ее дети, потому что мы не можем развиваться вне ее, потому что родина изо всех кругов, до которых расширилась человеческая семья, последний, самый обширный и самый прочный. К обязательствам гражданина перед родиной добавляют с помощью дешевой игры слов встречные обязательства родины перед гражданином. Представляется желательным, чтобы она, в свою очередь, заслужила то, что ей причитается. Она должна выигрывать конкурс у своих детей благодаря определенным действиям и идеям. Прежде чем любить и защищать эту великую общую мать, ее заставляют представить оправдание своим поведением и своими идеями. Из принципа, после свободного выбора и зрелого размышления люди соглашаются быть хорошими детьми своей родины."

"Этот бунт индивида против вида, как великолепно назвал это явление Огюст Конт, проявился сначала в изменениях в догме и дисциплине, в разрыве с Римом, в свободе исследования, в исключении каких-либо посредников между небом и землей. Одновременно возродились мечты о благочестивой анархии, о мистическом уравнении гор и долин. Относившиеся первоначально к будущей жизни, в жизни текущей, в ее духовном порядке, эти мечты не замедлили получить временное толкование. Неизбежное следствие этого: каким образом души, отброшенные к их естественной сельской жизни и пылким порывам не применили бы к своим непосредственным потребностям духовные пророчества? Произошло то, что должно было произойти. Царствие божие стало пониматься как плотское. «Magnificat», Нагорная проповедь, истолкованные новыми милленаристами, превратились в программы политического и экономического переворота. "

"Как и Декарт, Бальзак-старший и Боссюэ, Мольер и Лафонтен, Малерб и Ронсар, Корнель и Бюффон, все наши учителя не утверждали равенства людей и не подстрекали их к бунту против власти государства. Их мудрость аналитична: прежде, чем обобщать, она проникалась глубоким чувством естественных различий. Их искусство, особенно когда оно чистое, рисует образ совершенного полиса, соответствующего лучшим типам реальности, где царят прочная дисциплина и принципы разума. Я, разнузданное Я - причина и следствие любой революционной идеологии - изгнано из великих книг французской литературы. Наиболее энергичные и страстные личности, такие как Паскаль, как Расин, со всей полнотой проявляли здесь свои силы, инстинктивно и свободно принимая существующий порядок. Эта общая черта объединяет лучших французов с Данте."