Тит Ливий точно подметил, написав, что рабство женщин никогда не прекращается, пока живы их мужчины («Пока ты жив, ни одна не выйдет из-под твоей руки»).

Клеопатра напоминала Октавию своей преданностью отечеству, Фульвию своей безжалостностью и решительностью и более ранних эллинистических цариц своими необузданными амбициями. Своим стремлением к созданию мировой империи она походила на Александра Великого. Не удивительно, что её политические враги распространяли о ней самые ужасные слухи, ведь она представляла серьезную угрозу для Октавиана и Рима: у нее был единственный живой сын Цезаря — Цезариона; на её стороне выступал Марк Антоний — триумвир и знаменитый полководец, который пользовался большой популярностью как среди солдат, так и среди аристократии; кроме того, в её распоряжении были ресурсы богатейшей страны, Египта.

История Дидоны и Энея, описанная Вергилием в «Энеиде», имеет некоторое сходство с историей Клеопатры и Антония. Обе женщины с помощью восточной роскоши и женских чар пытались отвлечь мужчин от их деяний на политической стязе во славу Рима. Однако, мотивы Дидоны и Клеопатры были совершенно разными. Легендарная основательница Карфагена, царица Дидона питала столь сильное чувство к Энею, что даже предложила возлюбленному стать её соправителем. Эней в конце концов, повинуясь воле богов, оставляет Дидону чтобы продолжить свою миссию в качестве праотца римского народа. Таковы мифологические корни извечной войны Рима и Карфагена. Антоний же был соблазнён Клеопатрой и восточными обычаями её царства. Клеопатра в своей преданности Египту и своим властным амбициям больше походила на Энея. Она искусно манипулировала Антонием, и навряд ли позволяла эмоциям отвлекать её от заданной цели. Царица Египта внушала римлянам тот же страх, что они испытывали когда-то перед Ганнибалом.