Две смерти за месяц.
Начался дождь и внезапный порыв ветра больно швырнул мне в затылок заострённый кусок сухого овечьего дерма, словно ужалил.
Я подняла воротник и заслонила глаза руками.
Кри-кра, мертва, кри-кра, мертва.
— Над чем это вы смеётесь? — крикнула я воронью и запустила в них камнем.

В душе над моей головой сидела самочка паука — красноспинника, величиной с подушечку большого пальца.
Она даже не шевельнулась, когда я крутанула вентиль, лишь дёрнула лапкой, как будто вода слишком холодна для неё.
Надо мной стремительно темнели небеса, ночь здесь наступает быстро, не то, что в городе.
Летучие лисицы планируют почти у самой головы, взбалтывая воздух, так что меняется сам запах этих мест.
Я чувствую какое-то движение снаружи, за реечной перегородкой душа, и мои руки замирают в волосах.

— Я знаю, что ты здесь, — говорит мне этот глаз.
Ты не проведёшь меня, мне известно о тебе всё, и я знаю, что ты натворила.
Запах тухлых яиц и ланолина, виски и давно немытого тела словно висит в воздухе.
Сердце барабанит в груди, я опираюсь рукой о стену, чтобы не упасть.
Я почти уверена, что сломала ему челюсть.